|
|
Ульяна Лопаткина появится на сцене Большого не в гала-концерте и не в гастрольном спектакле, а в репертуарном балете. Это раньше иногородним звездам, чтобы выступать в Большом, надо было бросать родной город и театр и переезжать в столицу, — теперь совсем необязательно.
За десять лет, прошедшие с дебюта Лопаткиной в труппе Большого театра, когда она станцевала свою фирменную “Баядерку”, слухи о ее возможном новом появлении возникали регулярно, но в последний момент событие отменялось или откладывалось на неопределенный срок. Не исключено, что балерина просто очень хорошо помнила то невероятное напряжение, которое царило не только в зрительном зале, внимавшем каждому движению ее ресниц, но и на сцене, и за кулисами: в Большом привыкли к тому, что появление варяга оказывалось смотринами потенциальной звезды, которая может заставить потесниться местную правящую элиту.
В советские годы Большой театр был главной культурной витриной страны, поэтому работа по отбору лучших кадров со всего СССР была поставлена в нем на высшем уровне. Больше всего страстей всегда вызывали переходы в Большой артистов из Мариинского (в советские годы Кировского) театра: два коллектива, несмотря на все дружественные жесты, всегда воспринимались как соперничающие, а отношения между их поклонниками напоминали войну Белой и Алой розы. До прихода советской власти и переноса столицы в Москву обмен солистами между ними был естественным процессом (этим ведала общая для Москвы и Петербурга дирекция императорских театров). Разумеется, большая часть труппы закреплялась за конкретным театром, но прима-балерины, премьеры и балетмейстеры обычно жили на два дома. Благодаря этому в московском Большом театре ставили спектакли Дидло и Петипа, а в Петербурге боготворили великую московскую Жизель — Прасковью Лебедеву.
Первая громкая потеря в ленинградской труппе произошла в 1930 году: в столицу навсегда уехала 22-летняя Марина Семенова. Эту балерину до сих пор называют главным достижением ленинградской школы ХХ века — в ее танце соединились величественный парадный академизм и отвага новейшей виртуозности. К Москве Семенова приспосабливаться не стала — продолжала танцевать так, как привыкла. Однако ее полюбили и москвичи — за удаль и актерскую экспрессию. Ленинградцы же создали для себя легенду, что Семенову прельстил блеск столичной жизни. И лишь 70 лет спустя сама балерина сказала: “Я была очень молода и целиком подчинялась своему супругу. А у него произошел конфликт с руководством Мариинского театра. Он ушел, и я вместе с ним. Полгода мы колесили по всей стране, а потом подумали и подписали контракт с Большим театром”.
Семенова проложила дорогу в Москву многим ленинградцам: Алексею Ермолаеву, Нине Тимофеевой, Людмиле Семеняка. Все они предпочли Большой по личным причинам. Но, оказавшись на столичной сцене, счастливо нашли с ней контакт, к строгости ленинградской школы добавив эмоциональную яркость, нарядность и праздничность.
Исключение было лишь одно — Галина Уланова, перешедшая в Большой в 1944 году. В отличие от торжественной, как гимн, Семеновой, на сцене она была тиха и даже робка: приподнятые плечи, небрежно брошенные руки, взгляды. Семенова жила как хотела — Уланова воплощала принцип “как нужно”. Когда стало нужно, чтобы она превратилась в символ со=ветского балета и перешла танцевать в главный театр страны, Уланова бессловесно выполнила несформулированное пожелание. В Большом танцевала так же, как в Ленинграде: очевидцы утверждают, что у ее не от мира сего Джульетты даже изгиб брови был отрепетирован раз и навсегда. В Москве к такому мастерству отнеслись с почтением, Уланову наградили двумя званиями Героя Социалистического Труда. Но незадолго до смерти она вдруг яростно стала сопротивляться, когда ее называли балериной Большого, утверждая, что Москва ее не приняла, а сама она навсегда осталась ленинградкой.
В 1972 году Всесоюзный конкурс артистов балета выиграла феноменальная девочка из Пермского хореографического училища Надя Павлова. Она танцевала так, что возвращала утраченный смысл старым замыленным комбинациям. Год спустя Большой театр пригласил ее в турне по Америке. Девочка-балерина с невероятно большим прыжком и редким сценическим обаянием становилась любимицей везде, где появлялась на сцене. Еще два года спустя Павлову перевели в Москву приказом Министерства культуры и она стала солисткой Большого: к тому времени выступление на главной сцене страны означало поощрение, как орден или почетное звание. Но пермячка не смогла отстоять себя среди собранных со всей страны дарований, обросла травмами душевными и физическими и из главной надежды своего поколения превратилась в главное его разочарование.
Сегодня, чтобы обрести статус признанной звезды русского балета, по-прежнему необходимо иметь в биографии строчку “выступает на сцене Большого театра”. Сам Большой, впрочем, предпочитает не создавать колонию борющихся за место под солнцем приглашенных дарований, а заключать контракты на отдельные спектакли. Именно так в последние годы здесь танцевали Диана Вишнева из Мариинского театра, звезда Staatsballett Berlin Владимир Малахов, премьеры American Ballet Theatre Хосе Мануэль Карреньо и Хулио Бокка, представляющие Королевский балет Великобритании Алина Кожокару и Йохан Кобборг.
Обычно гастролеры выбирают для презентации свои лучшие роли, в которых они чувствуют себя так же непринужденно, как в старых джинсах, — чтобы ничто не отвлекало и не мешало в стрессовой ситуации. Однако Ульяна Лопаткина выбрала неторный путь. Балерина, которая всю свою карьеру ограничивалась набором из десятка отточенных до совершенства классических партий, в последний сезон отчаянно рискует: учит новые балеты, причем дрейфует между неоклассикой Ван Манена и Пети, эстрадой Николая Андросова и настоящим экстримом Форсайта. А в Большом Лопаткина дебютирует в партии Кармен, и эта страстная героиня — самое невероятное пополнение репертуара для балерины, которую многие считают Снежной королевой русского балета.
“Кармен-сюита”, Новая сцена Большого театра, 17 июня, 19.00
Анна Галайда
"Ведомости" 29.02.2008
|
