Ведущая танцовщица Мариинки Ульяна Лопаткина дает бенефис в Москве. Юлия Яковлева объяснила, в чем величие главной русской балерины последнего десятилетия

Вообще-то, все ясно. Сама цена билета на этот концерт внятно свидетельствует: кто такая Лопаткина и в чем разница между балетом и Анастасией Волочковой, взгромоздившейся на пуанты, объяснять уже давно никому не надо. Времена благородных и злобных просветителей прошли.

Другое дело, что со времен дебютов Лопаткиной, Большого взрыва и рождения звезды прошло больше десяти лет. И на балет теперь заходят люди, которым в те времена еще ставили на зубы скобку. Преимущественно им и адресован мой рассказ.

Ульяна Лопаткина сразу стала Ульяной Лопаткиной. В два приема, если точнее: ее дебюты в «Лебедином озере» и «Баядерке» следовали один за другим и теперь, эпоху спустя, слились в одну фотовспышку. На дебют в «Лебедином» одна газета отозвалась огромной фотографией, смысл подписи был такой: вырежьте этот снимок и добавьте в исторический ряд, начинающийся от самой первой принцессы-лебеди, Пьерины Леньяни, и далее — через всех великих балерин XX века. Мол, наконец-то. После стилистически вялых 80-х и уж вовсе никаких ранних 90-х Лопаткина ошеломила отчетливостью того, что хочет сказать и как. Она пришла и говорила. Так что каждый перепад темпа, каждое па слишком длинных ног, каждый жест слишком длинных худых рук врезался в память. 1995–1998 годы она превратила в исторический «конец XX века».

Я думаю, что вряд ли увижу на балетной сцене что-нибудь интереснее. Крысиные бега премьеров и премьерш, ревниво прорывающихся к статусу и гонорарам и отличающихся друг от друга только степенью плотоядности, — боже, какая скука… Глядя на Лопаткину, мы понимали: что ей за это будет, нравится она вам и вообще здесь вы или нет, ей все равно. Искренне. Ее искусство было самодостаточным. Оно было надменным. Энергия преодоления отчаяния одушевляла его. У плохого писателя Мишеля Уэльбека есть одно хорошее замечание: большая ошибка — считать отчаяние пламенем, горяча только надежда, а отчаяние — это одинокая ледяная пустыня. Искусство Ульяны Лопаткиной четко осознавало, что быть его не должно. И что существует оно — чудом. И вот это в нем было самым главным: ошеломленное, почти восторженное, но и сосредоточенное от боязни расплескать драгоценные секунды сознание отсрочки, выпавшего шанса, блеснувшего права на речь.

Балет вообще самое летучее и быстрорастворимое из искусств. Но в случае с Лопаткиной все еще конкретнее.

Такой балерины не должно было быть вообще. Это невозможно! Вокруг нее это бубнили со школы (хотя на выпускном концерте и поручили роль Анны Павловой) и вполне приучили к этой мысли ее саму. «Для таких, как вы, людей не бывает лошадей». Слишком высокая: встав на пуанты, сравняется с любым партнером, а на высоких поддержках будет ломать всю архитектонику, да еще поди с ней управься. Слишком длинные стопы: о четких пуантовых колоратурах можно забыть. Нет прыжка. Слишком длинные ноги и руки — это хорошо, когда медленно, в адажио, но быстрые темпы сядут: ясная артикуляция на высокой скорости таким ногам недоступна… Балет ведь очень телесное искусство.

Так вот. В случае Ульяны Лопаткиной дух победил материю неизвестным науке способом.

Да, она женщина неописуемого ума. Бортовой компьютер, которым оснащено такое неудобное для классических танцев тело, кажется совершенным. Это он просчитывает траектории стремительных прыжков — Лопаткина не прыгает высоко, она создает чисто театральный эффект легкости. Это он выстраивает детали (такие пронзительные, такие драматичные), держа в уме гармоническую ясность целого. Да к чему эти технологические подробности? Только истинный безумец поймет всю сладость чисто выполненных по шестой позиции chaines. Поэтому просто поверьте: правильнее, честнее и чище, чем Ульяна Лопаткина, не танцует почти никто.

И в довершение всего она вышла замуж и завела ребенка. Снова поверьте на слово: Ульяна Лопаткина в семейном кругу — не меньшая сенсация балетного театра, чем Ульяна Лопаткина в пачке. Этого тоже не должно было быть. Балет безжалостен к великим женщинам. Выбор всегда был ярким, но ограниченным: спиться (Цукки), свихнуться (Спесивцева) и уж наверняка — утратить социальные связи, превратив яркую личную жизнь, из которой вместе с искусством уходят и люди, в душераздирающую драму одиночества (имена по списку). Ульяна Лопаткина отменила и это.

У нее потрясающий инстинкт созидания. Воля к форме. Она и на Марсе заставит яблони цвести.

Надеюсь, вы поняли, что все это время я просто пытаюсь подобрать синонимы к слову «гений».

Юлия Яковлева

Афиша. Все развлечения Вселенной, №218, 7 февраля 2008 г.