|
Собравшимся журналистам Ульяна Лопаткина объявила, что впервые решилась приоткрыть свою творческую лабораторию фотографу-художнику, Марине Гуляевой (она же – автор выставки), а значит, и широкому зрителю. Еще балерина рассказала, чем работа с балетмейстером Алексеем Ратманским отличалась для нее от работы над ролями классического репертуара: в классике сначала отрабатывается техническая сторона танца, а потом уже роль насыщается эмоционально, тогда как Ратманский требовал вхождения в образ сразу.
Современное художественное дело мыслит проектами. «Личный дневник Анны Карениной» - это и есть в чистом виде проект. Несколько художественных пластов объединены здесь масштабной общей концепцией: великий русский писатель, великий русский роман, выдающаяся русская балерина. Плюс нечто интригующе тайное, личное – дневник. Что в данном случае действительно имеет привкус сенсации, поскольку Лопаткина известна как человек очень закрытый, оберегающий свою внутреннюю жизнь от посторонних взглядов.
Такова была идея, а что получилось? Получилось цельное произведение из двухсот фотографий, потрясающее по силе. Речь здесь - о личности Ульяны Лопаткиной.
У балерины Лопаткиной есть устойчивый имидж. Она безупречно классична и безупречно женственна. Она величественна, сдержанна и изначально непогрешима. И темпы ее – не ускоренные в духе времени, но царственно протяженные. Короче, она – небожительница, и всякие земные страсти – не ее удел.
Выставка Марины Гуляевой вдребезги разбивает этот стереотип.
Она показывает совсем другой, неожиданный, невероятный образ Ульяны, поражающий своей безусловной подлинностью. Здесь - Ульяна без грима и без балетной прически. В ней нет ее привычной неземной красоты, но есть красота непривычная, красота творческого горения, рождающаяся из осязаемой боли.
Ульяна, полная бурной динамики. Ульяна стремительная. Ульяна, одержимая бегом. Ульяна, полная спонтанных эмоций. Ульяна угловатая. Ульяна хмурая. Ульяна жесткая. Ульяна, которая смеется, закрыв лицо ладошками. У нее, оказывается, совсем короткие рыжие волосы, что делает ее неожиданно похожей на мальчика-травести. Ее лицо экстатично, в нем горит отблеск обыкновенно наглухо закрытых внутренних драм. И все в ней – порыв, все в ней – накал; такой ее действительно не знает никто из зрителей, но ведь это и есть та почва, на которой вырастают ее художественные шедевры.
Шедевры, впрочем, тоже показаны: десятка полтора фотографий – уже в костюмах, со спектакля или прогона. И здесь мы видим, как эмоциональной необузданности репетиций придаются ясные, выверенные очертания.
Инна Скляревская
"Фонтанка.ру" от 16.06.2010
|